добро посоветовал. Вишь ты, младой юноша, и сам не ведаешь – куда едешь, а едешь ты прямо к Огненному царю: не доезжая до его царства вёрст тридцать – уж огнем жжёт! Столкни-ка моё туловище да возьми мой щит и острый меч-кладенец. Как станешь подъезжать к огненному царству и начнёт тебя огнём жечь – ты закройся моим щитом и не бойся жару, а приедешь к самому царю – он тебя встретит с обманом; смотри, в обман не давайся, бей его один раз, а убьёшь – меня не забудь!

Иван-царевич взял щит и меч-кладенец, поскакал-полетел к Огненному царю, на всем скаку ударил его раз; Огненный царь наземь пал и кричит:

– Бей еще!

– Русский богатырь не бьёт два раза, а раз да горазд!

Убивши царя, бросился его осматривать и нашёл у него мёртвую и живую воду. Взял ту воду и поехал к мёртвому богатырю; соскочил с своего доброго коня, поднял голову богатыря, приложил её к туловищу и спрыснул мёртвой и живой водою. Богатырь встал; назвались они братьями и пошли путём-дорогою. Говорит богатырь:

– Давай изведаем силу – чья возьмёт?

– Эх, брат! Не надоело тебе лежать в чистом поле тридцать три года; а я не хочу пролежать и единого. Лучше разъедемся в разные стороны!

И поехали они по разным дорогам.

Иван-царевич приехал к своей матери, рассказал ей, как победил Огненного царя, и зовёт её с собой:

– Поедем, государыня матушка, в его царство.

– Ах, Иван-царевич! На что ты убил его? Ведь Огненный царь мне сват.

Поехали они в то царство; жили сколько-то времени, вздумалось царевичу на охоту ехать, а мать его достала мёртвую и живую воду, нашла Огненного царя, подкатила его голову к туловищу и давай взбрызгивать. Огненный царь открыл глаза и говорит:

– Ах, любезная свашенька, долго ж я спал.

– Спать бы тебе отныне и до́ веку! Мой сын-злодей тебя до́ смерти убил. Как бы нам его извести?

– А вот как: только он вернётся – ты сделайся больна и скажи ему, что в таком-то царстве, куда ворон костей не заносит, есть одномесячные яблоки и от тех яблоков всякая хворь проходит. Пусть-ка достанет.

Сын вернулся домой – мать больна лежит, посылает его за одномесячными яблоками. Иван-царевич оседлал своего доброго коня и стрелой полетел в то царство далёкое, куда ворон костей не заносит. А там царствовала девица-красавица, и был у ней пир большой. Выглянул из окна один из гостей и говорит:

– Приехал к вам младой юноша: конь под ним аки лютый зверь, сбруя и все приспехи богатырские словно жар горят.

Встречала его царевна середи двора широкого, сама снимала с доброго коня; взялись они за белые руки и пошли во дворец. Села царевна на золотой стул, а русский богатырь сам себе место найдёт.

– Не будешь ли гневаться? – говорит Иван-царевич. – Ведь я с просьбой приехал.

– Говори: что надобно? Всё тебе в угоду сделаю.

Он ей сказал свою нужду. Тут они долго пировали и забавлялись, после того обручились и дали слово крепкое, чтоб ей за другого замуж нейти, а ему на другой не жениться. Пора Ивану-царевичу и в путь отправляться; невеста-красавица навязала ему одномесячных яблочков, пошла провожать и говорит ему:

– Я слышала – ты большой охотник; подарю тебе двух собак. Эй, Тяжёлый и Лёгкий! Служите царевичу, как мне служили; коли что над ним приключится – лучше и назад не бывайте!

Едет Иван-царевич домой; мать увидала и говорит свату:

– Вон наш разлучник едет!

Тотчас заперла Огненного царя за кипарисные двери, а сама на постель легла. Входит Иван-царевич во дворец и отдаёт матери одномесячные яблоки. Вдруг собаки бросились к кипарисной двери и начали грызть; мать говорит:

– Сын мой любезный! Какую привёл ты охоту? Мне и без того мочи нет, а они дверь грызут.

Царевич закричал на своих собак – и они улеглись возле него.

На другой день поехал он с своей охотой позабавиться, а мать кинулась свата отпирать и просит его извести как-нибудь сына. Пошёл Огненный царь к озеру, на песчаные берега, злого змея караулить. Мало ли, много ли дожидался – выходит змей на́ берег, лёг и заснул. Огненный царь одним взмахом отрубил ему голову, вынул зелье и понёс к сватье; отдаёт ей:

– На, – говорит, – напеки с этим зельем лепёшек и покорми сына.

Иван-царевич вернулся домой и просит у матери:

– Нет ли поесть чего?

Она отвечает:

– Мочи моей нет, ничего не готовила, только лепёшек напекла – возьми и кушай на здоровье!

Только он взял одну лепешку – собака из рук её вырвала.

– Ну, сынок, завёл ты охоту – не дадут и куска съесть!

– Я, матушка, другую возьму.

Взял ещё – другая собака и эту вырвала. Взял третью, откусил и тут же помер. Мать соскочила с постели, отперла кипарисную дверь и выпустила свата.

– Ну, – кричит, – извели, наконец, нашего злодея!

Выковырнули у Ивана-царевича глаза и бросили его в колодец, а сами стали жить да веселиться.

Собаки бились-бились около колодца, вытащили Ивана-царевича и понесли к наречённой невесте; а ей уж сердце сказало, что нет его на свете; вышла она далеко к нему навстречу, взяла его на свои белые руки, понесла во дворец и написала к своей сестре, чтобы та прислала новые, лучшие глаза и воды живой и мёртвой. Начали его лечить, живой водой вспрыскивать. Иван-царевич встал:

– Ах, моя милая невеста! Как долго я спал.

– Спать бы тебе вечным сном, кабы не я! – отвечала невеста и рассказала всё, что с ним мать сделала.

Пожил он у ней несколько времени и собирается домой. Говорит ему царевна-красавица:

– Иван-царевич! Не давайся в обман матери.

Он оседлал коня и едет домой. Мать узнала его и закричала:

– Опять едет мой злодей, и две собаки впереди бегут!

Заперла своего свата за кипарисную дверь, сама села под окно и горючьми слезами обливается. Иван-царевич въехал на двор, соскочил с коня и пошёл к матери; собаки за ним и бросились дверь грызть.

– Матушка! – говорит царевич. – Подай мне ключ от этой двери.

Она мялась-мялась, не хотела ключа отдавать, разные отговорки приводила: и ключ-то потерян, и отпирать-то незачем! Иван-царевич сам нашёл ключ, отворил дверь – а за дверью сидит в креслах Огненный царь.

Закричал царевич своей охоте:

– Тяжёлый и Лёгкий! Возьмите Огненного царя, отнесите в чистое поле и разорвите на мелкие части!

Собаки схватили его и разорвали на мелкие части: не только человеку кусков не собрать, даже птице не сыскать! Потом